PSM. Быть может поддержку тем, кто двигает технологии, удастся найти за пределами Нацбанка, ведь есть масса приложений, использующих blockchain как среду для хранения верифицированной информации?
По поводу blockchain~а и возможности в нем что-то еще делать, заверять события, и т.д. Понятно, что тут всякие инструменты электронной демократии явно просматриваются. И многое другое. И, кстати, если обсуждать инструменты электронной демократии, я вам тоже скажу, что далеко не все им обрадуются. Не все правительства, не всех стран окажутся «у захваті» от этой идеи. Потому что там технически довольно серьезная возможность убрать рычаг фальсификации тех же выборов и, что еще более важно, — перевести выборы в перманентный режим. Сделать таким образом, чтобы на выборах голосовать не в день выборов, а постоянно: за этого человека или против этого человека. Это просто еще сейчас не осознаваемый правительствами риск. Но когда он станет осознаваемым, то уверяю вас, что мы увидим массу законов, которые будут рассказывать, что Bitcoin — это средство для распространения детского порно, поддержки терроризма и торговли наркотиками. То есть мы без сомнения увидим (будет масса примеров) как будут ловить, сажать — все это предстоит.
PSM. И все это будет происходить с Bitcoin или уже после Bitcoin, с криптоплатформами следующих поколений?
А.О. Скажем так: это предстоит с каким-то «коином», нам неважно, какой это «коин», но сама идея криптовалюты, она же заключается в том, что есть некий абсолютно независимый институт, подтверждения транзакций. Всю жизнь этот институт был в руках государства. Он был в руках государства гораздо раньше, чем в руках государства оказалась централизованная банковская эмиссия. Эмиссия в руках [государства] появилась там лет сто назад или двести, где — как. Федеральный резерв — в 1913, по-моему. Но где-то до пятидесятых годов в некоторых странах была еще частная эмиссия. А инструмент подтверждения транзакций — он в руках государства так или иначе находился очень давно. Все находилось в руках суверена. Весь этот «real estate» современный — в нем же «estate» на самом деле из тех времен. И это серьезные вещи. Вообще один из самых фундаментальных сдвигов, которые нас ожидают в ближайшие десятилетия. Это длинный прогноз, это прогноз на десять-пятнадцать лет. Но через десять-пятнадцать лет этот процесс неузнаваемо изменит нашу жизнь. Возможность получить достоверное подтверждение транзакции, что называется — абсолютно достоверное, то есть богом (математикой) данное — подтверждение транзакции — это очень серьезная вещь. И это АБСОЛЮТНОЕ подтверждение не будет никем контролируемо.
PSM. А как это сочетается с тем, что Bitcoin никак не станет деньгами в сознании пользователей?
Он может быть полезен, но он может не стать деньгами (а может и стать). Обязательно ли целью существования криптоплатформы должно быть стремление «стать деньгами»? Это же совсем не обязательно. Мы можем использовать этот инструмент при том, что деньгами он не будет. А будет специальным видом денежного суррогата. Раньше денежные суррогаты были такого вида и одну функцию отделяли, а теперь будут другого вида. В чем разница между деньгами и денежным суррогатом? Это, конечно, очень сложный вопрос. На мой взгляд, разница в том, что деньги выполняют сразу все функции, а суррогаты — только некоторые. Разные суррогаты могут разные функции выполнять, да? Но вот для того, чтобы из суррогата стать деньгами нужно выполнить ровно 100% всех функций. Пока что в Bitcoin этого нет. Нужно ли ставить эту задачу — не знаю. А если даже и нужно, то кто ее будет ставить, и кто ее будет решать? Если бы там, опять же, был какой-то единый эмиссионный центр, тогда понятно, он бы ставил эту задачу и ее решал. Но это противоречит идеологии, концепции самой системы.
В общем, мы столкнулись с какой-то незнакомой вещью. Мне почему интересно заниматься Bitcoin, криптовалютами и т.д.? У меня чисто теоретический, пока что, интерес. Я вижу некую вещь, про которую мы ничего не знаем. Это как для биолога открыть какую-то новую структуру в клетке. Или создать. Ты ее запустил, она вроде работает, но мы точно не понимаем, как работает, чем закончится и т.д. Вот то же самое. Мы запустили какую-то штуку, не очень понимаем, как она функционирует, на самом деле. Мы технически понимаем, а последствия не понимаем. И мне очень интересно наблюдать. Смотришь — а тут «бах!», несколько лет прошло — появились валюты второго поколения. Интересно! А может завтра появятся третьего. А послезавтра на базе этого появится еще что-то. И в какой-то момент там произойдет прорыв, который вырвется в наш быт. Это неизбежно. Потому что когда такая штука происходит — ну вот там точно «это» есть. Но в каком виде он прорвется в наш быт? Может быть, он в наш быт прорвется не деньгами. Чем-то другим. Не знаю. Там транзакционной целостностью. Да? Мы сегодня не привыкли к тому, что любое наше действие можно необратимо зафиксировать. А этот инструмент дает такую возможность. Может прорваться в наш быт, скажем, каждодневным голосованием за то, как делить деньги местного бюджета. Все может случиться. Ничего удивительного не будет, если вы каждый день будете голосовать за то, как делить деньги местного бюджета, которые выделены на ваш микрорайон. Это совсем, это абсолютно не утопия.
PSM. Чтобы не гадать заранее, сколько труб нужно будет заменить в апреле? ;)
А.О. Да. Как-то оно в нашу жизнь прорвется, но сейчас мы не очень понимаем как. Не знаю. Может завтра будут детям оценки писать не в бумажный табель, а в blockchain. Вот чего вы смеетесь? Я вот в детстве умел все делать: и химически эти оценки выводить, и бритвочкой умел срезать.
PSM. Дети научатся каким-то способам подделки оценок в blockchain?
А.О. Посмотрим. Это будут другие дети и другие способы. Пускай научатся. Если мои дети научатся подделывать blockchain, то пусть они получают двойки [смеется, PSM]. Я уже согласен на этот обмен. Черт с ней, с этой двойкой, если он может это сделать, то я согласен на обмен.
PSM. Многие, вероятно, помнят, что когда-то ваш такой же, как вы говорите, «чисто теоретический интерес» к новому тогда, в далеких 90-х, интернету, привел к созданию вами (после знакомства с Сергеем Полищуком) некой «таблички в Excel», описывающей развитие сервисов доступа в Сеть. И табличка эта помогла предсказать, когда в Украине этот бизнес станет привлекательным. Нет ли у вас аналогичного прогноза по криптотехнологиям?
А.О. Я сейчас пытаюсь составить такую же табличку. Вот недавно с человеком встречался, тезис которого вам процитировал. Я пытаюсь нарисовать эту табличку.
PSM. Что-то там уже видно?
А.О. Пока нет. В смысле сроков пока не вижу. Вот я с ним познакомился недавно. Когда я познакомился с Полищуком, то мне на этот процесс понадобился год. Фактически. То есть вряд ли тут будет сильно быстрее. Мне нужно как-то пропитаться этой технологией в большей степени, чем я ее знаю сейчас.
Я слежу за этой областью с 1997 года. В 97 году я прочитал Хайека «Частные деньги». И для меня было совершенно понятно, что это случится. Прочитав «Частные деньги», я понимал, что Хайек написал это в 1977 году, когда еще нельзя было предсказать тот уровень компьютеризации, который мы имели в 1997. А поскольку я человек технический, хотя и не имел в 1997 году никакого отношения к Интернету, но мог наложить две этих вещи: с одной стороны философию Хайека, с другой стороны — доступность вычислительных мощностей. И мне понятно было, что что-то типа Bitcoin — оно рано или поздно случится. Я как-то выступал с этим в 1999 на конференции банковской в Ялте, и мне в течение десяти лет вспоминали это выступление и рассказывали, что «ну да!», «ну ты дал, конечно, маху!», «такую там фигню порассказывал». А когда появился Bitcoin — мне перестали это выступление вспоминать. Я, скорее всего, не был гениален. Я ничего экстраординарного не сделал, кроме краткого пересказа Хайека и призыва посмотреть на то, что получится, если это скрестить с компьютером. Сейчас я понимаю, что эта штуковина — она прорвется в наш быт. Я в этом уверен. Только не могу пока понять, где. У меня есть подозрение, что это будут не деньги.
