Экспертная оценка нового закона о легализации игорного бизнеса: оправданы ли опасения касательно коррупции и нужны ли налоговые каникулы
Интервью с управляющим партнером Stron Олегом Дерлюком. Фото: yur-gazeta.com
Азартные игры в Украине находились в подполье более 10 лет — с момента принятия в 2009 году спорного закона об их запрете. Все изменилось в прошлом месяце, когда 11 августа президент Владимир Зеленский подписал закон об их легализации. Практически сразу после принятия закона № 768-IX его авторы столкнулись с критикой — профильные органы уже заявили, что нормативно-правовой акт может привести к коррупции. Также не все одобряют налоговые каникулы для многомиллионного бизнеса. Редакция PaySpace Magazine расспросила управляющего партнера компании Stron Legal Services Олега Дерлюка о том, как он оценивает законопроект о легализации, действительно ли организаторам азартных игр нужны налоговые послабления и возможна ли в Украине легализация другого высокорискового бизнеса.
Недавно НАПК раскритиковало закон о легализации игорного бизнеса, заявив, что он сделает невозможной честную конкуренцию и прозрачные правила деятельности в сфере азартных игр. Как вы оцениваете этот законопроект?
НАПК его оценивает с антикоррупционной позиции. Есть опасения, что крупные компании сформируют состав органа по выдаче лицензий из своих людей и воспользуются несовершенствами закона для ограничения доступа новых игроков на рынок.
Есть также нормы в законе, которые дают некоторым участникам рынка преференцию. Например, можно открывать казино на территории четырехзвездочных, пятизвездочных гостиниц, но нельзя его построить отдельно или разместить в ресторане (кроме как в загородном комплексе).
Моя оценка этого закона — он, в первую очередь, нужен потребителям услуг. К примеру, такая важная вещь как процент выигрыша (его фиксация и невозможность изменить его вероятность) будут контролироваться государством, в том числе на техническом уровне через подключение и регистрацию азартной игры к онлайн-реестру.
В целом для Украины полезно дать толчок развитию индустрии (что, безусловно, произошло) — немного ее обелить и снизить давление на бизнес.
Закон также критикуют за введение большого количества лицензий — 11. Если сравнивать с Мальтой и Макао — мировыми столицами казино — как у них устроено лицензирование и может ли Украина перенять их опыт?
11 — это немного, ведь в основном лицензия выдается на вид деятельности: покер, букмекерская деятельность, слоты. В случае с онлайн-лицензиями — с трудом представляю проект, совмещающий в себе эти виды деятельности. Касательно офлайн-лицензии — она выдается на каждое заведение. Разница в стоимости их получения колоссальна: около $1 млн для онлайн против почти $10 млн для офлайн. Вероятно, здесь и кроются заградительные меры. Трудно инвестировать в Украину более $10 млн, не имея гарантий.
Макао — очень экзотическая юрисдикция, в том числе для казино. Лицензии выданные на Мальте, Кюрасао или в Великобритании встречаются чаще. На Мальте есть два вида лицензий: B2B для разработчиков игр или ПО, и B2C для операторов. Каждый вид делится на четыре типа: казино и лотереи, букмекерство и киберспорт, покер и бинго, игры с прогнозируемым исходом и т.п.
В Великобритании есть сертификация для сотрудников: любой человек, который имеет отношение к азартным играм (в том числе сотрудник службы безопасности), должен иметь лицензию PFL от независимого регулятора. У нас в законе указаны только требования к работникам. В Украине раньше сертифицировали персонал сами организаторы покерных клубов. Хотя если это будет делать специальная комиссия — здесь НАПК также может усмотреть потенциал для коррупции.
На первый взгляд, на Западе лицензий меньше, но это не так — они там просто иначе сгруппированы.
По сути лицензии на проведение азартных игр будут единственным доходом государства в течение четырех лет из-за решения правительства освободить игорный бизнес от налогов. Компенсировать это хотят за счет повышенных сборов на лицензии. Насколько такое решение оправдано и будет ли это стимулировать рынок азартных игр к появлению новых игроков?
Игрокам, которые давно находятся на рынке, налоговые каникулы не нужны. Это в принципе инструмент сомнительный с точки зрения эффективности и общего развития экономики. Более того, как показывает практика многих развивающихся стран, налоговые преференции — вредны для экономики.
Но объявят в Украине налоговые каникулы или нет — поступления будут сопоставимы. Не стоит ждать от крупных игроков, что они резко станут крупными налогоплательщиками.
Касательно стоимости выдачи и онлайн, и офлайн-лицензий – она, действительно, высоковата. Мне кажется, что когда говорят о доходе для бюджета, немного лукавят. Пусть сбор за лицензию на офлайн-казино и стоит почти $10 млн – для бюджета целой страны это небольшая сумма. Таких лицензий не будет выдано много – слишком велики риски для инвесторов. Вероятно, их получат те, кто очень уверен, что бизнес с такой дорогой лицензией (в довесок к другим инвестициям) не станет жертвой смены регуляторного режима или рейдерского захвата.
Эксперты отмечают, что из-за отсутствия аргументированных требований к участникам рынка, онлайн-платформы гемблинга будут продолжать работать, получая лицензии за границей. Насколько такой сценарий реален?
Нужно взять во внимание, что по закону для поставки программной продукции, которая будет использоваться для осуществления игорной деятельности (в том числе нерезидентами), нужно получить игорную лицензию. Это минимум $1 млн — лицензионный сбор и $1 млн — уставной капитал. Еще, вероятно, $1 млн уйдет на гарантийный депозит для выплаты выигрышей, если для его формирования позволят использовать уставной капитал.
Другими словами, онлайн-казино загнали еще глубже в тень и еще раз подтолкнули к рассмотрению вопроса о релокации персонала.
Тем, кто решит сохранить офисы в Украине, придется пересмотреть и усилить свои протоколы безопасности – стратегия «притвориться компанией по разработке софта» уже не будет эффективной.
Я также думаю, что бизнес продолжит использовать иностранные лицензии, потому что нет позитивного стимула менять их на украинские. У существующих игроков бизнес уже организован. Зачем им идти на реструктуризацию и нести дополнительные и существенные расходы? Чтобы выполнить закон и избежать преследования со стороны контролирующих органов? Последнее – сомнительная гарантия. Поэтому для бизнесмена на одну чашу весов лягут риски, на другую – расходы, а дальше – арифметика, которая у каждого бизнеса своя.
Чем Украина могла бы заинтересовать потенциальных инвесторов?
В первую очередь речь идет об инвестициях в IT-сферу. Любая страна может заинтересовать инфраструктурой, получив доступ к которой бизнес начнет платить налоги. Ее отсутствие или плохое состояние актуально не только для Украины, но и для Запада. Правда, там нет давления правоохранительных органов. У нас это — главная проблема.
Также у нас меньше налоги на зарплату благодаря «структуре с ФОПами». В этом плане Украина привлекательна, так как сотрудникам можно платить больше при меньших затратах. В ВРУ, правда, с этим конкурентным преимуществом пытаются бороться.
В чем вы видите вызов для финтех-проектов в сфере эквайринга азартных игр?
У гемблинг-бизнеса нет каких-то специфических требований. После выдачи лицензий понадобится еще время на настройку эквайринга, открытие счетов. Для этого не нужны какие-то особенные технические решения, ведь требуется обслуживать обычные платежи — самый базовый продукт.
У отдельных банков могут возникнуть сложности с кодами транзакций на уровне Visa, Mastercard, потому что они тоже проводят комплаенс и в принципе рекомендуют к гемблинговым платежам относиться с особым вниманием.
Банкам и платежным системам также запретили обслуживать платежи в пользу лиц, проводящих азартные игры без украинской лицензии. Это может потребовать дополнительной настройки внутренних систем банка/платежной системы.
Как насчет другого высокорискового бизнеса? Возможна ли в Украине легализация проституции и легких наркотиков?
Самое главное, зачем нужна легализация проституции — это защита секс-работников. Здесь не нужно гоняться за налоговыми поступлениями. Это не та индустрия, которая нас всех обогатит.
Хотя обычно это один из главных аргументов тех, кто выступает за легализацию проституции — что казна недополучает миллионы гривен налогов.
Если казна и недополучает миллионы, то в масштабах страны – это не так много.
Что касается легализации легких наркотиков — такие попытки совсем недавно были. Предлагалось легализовать марихуану для исследовательских и медицинских целей. В первую очередь, речь шла о паллиативной помощи, чтобы, к примеру, безнадежные онкобольные могли использовать марихуану как обезболивающее. Но постановление Кабмина о легализации медицинской конопли было заблокировано МВД, их аргументация — детская наркозависимость.
Я не совсем уверен, что перенесение конопли из списка наркотических веществ в перечень сильнодействующих лекарственных средств сильно бы повлияло на детскую наркозависимость. Уголовно-правовая квалификация – изменилась бы, ответственность – смягчилась, а медицинскую коноплю получить в спецаптеке было бы так же сложно, как и другие наркотики.
Но решили ничего не менять. Сразу вспоминаются народные представления о «бытовой» коррупции: участковый кого-то ловит с коноплей, берет взятку и отпускает.
К слову, никто почему-то не говорит о потенциальных налоговых поступлениях, в случае именно легализации марихуаны. Думаю, акциз на такую продукцию мог бы существенно пополнять бюджет.
Прошу учесть, что я сейчас не агитирую – только даю краткую оценку с правовой и налоговой точки зрения.
Есть ли у вас данные, как на глобальный игорный бизнес повлияла пандемия коронавируса?
Вначале, когда люди остались дома, они стали больше времени проводить за компьютером, больше играть. Произошел небольшой скачок, но потом деньги начали заканчиваться и рынок обвалился практически вдвое. Сейчас со смягчением локдауна и возвращением в офисы рынок начал восстанавливаться.
Как пандемия повлияла на необанки? Forbes недавно заявил об их закате.
Да, есть факторы, которые нельзя игнорировать — сотрудники, прибыльность и т.д. Но нужно брать во внимание особенности западного бизнеса и бизнес-моделей этих банков в текущих условиях.
Первое, это их финансовые показатели: доходность, прибыльность и т.п. Эти компании прибыль практически не распределяют, единственный кто более-менее неубыточный — Revolut. Все остальные — в минусе. Но что это значит? Они начали привлекать инвестиции, инвесторы хайпанули, накупили акций. Компания выросла в стоимости, а деньги пустили на маркетинг. Потом получили кучу клиентов, отразили это в инвестотчете. Еще раз хайпанули, еще раз продали акции.
Так работает большинство западных компаний — они в принципе не распределяют дивиденды. Все эти акции покупаются спекулятивно, чтобы потом их перепродать дороже. На этом и строится заработок. При этом у них большой рост капитализации.
Стоит отметить, что на западном фондовом рынке есть одна тенденция, связанная с последовательной политикой ЕС: европейцы пытаются реформировать свою экономику, чтобы она стала похожа на американскую. Там центральный элемент — биржа, а не банки.
Чтобы это работало, нужно:
- популяризировать биржи — выпуск облигаций среди бизнеса в ущерб банковскому кредитованию;
- «задушить» банки — благодаря этому необанки будут процветать.
Крупные компании начнут бороться со своей убыточностью, чтобы популяризировать свои акции среди населения — неинституционального инвестора, который смотрит на прибыльность ценных бумаг с точки зрения пассивного дохода, а не с точки зрения спекулятивного дохода.
Бизнес-модель необанков построена на низкой стоимости денежных переводов: если стандартный SEPA-платеж стоит 10 евро, то их цена — 1-3 евро и даже 0,35 евро, что ниже себестоимости транзакции.
Так, малейшие расходы здесь играют значительную роль. Поэтому мобильные банки жертвуют клиентской поддержкой, увольняя персонал. На мой взгляд, это большая ошибка, потому что у зарубежных необанков основная проблема — ужасный клиентский сервис.
Некоторые эксперты называют необанки «временным хранилищем карманных денег миллениалов», так как средний размер депозитов не превышает несколько сот долларов. Насколько вы согласны с таким высказыванием?
В этом суть зарубежных необанков — они не могут предоставлять инвестиционно-сберегательные услуги. Не могут брать депозиты, начислять по ним проценты и предоставлять кредиты. Они — EMI. Инвестиционный бизнес и транзакционный — два разных бизнеса. У них только инфраструктура общая, то есть все под Swift.
Это и хорошо, что эти бизнесы не связаны. Потому что если мой банк обанкротится, то Фонд гарантирования выплатит мне сумму до 100 тыс евро — чтобы получить остальное, мне нужно участвовать в его ликвидации. Почему так? Потому что банк может пользоваться деньгами, которые лежат у меня на счету. Необанк так делать не может: ни в своих проектах деньги использовать, ни кого-то кредитовать. Это исключает возможность потери транзакционных средств. Он не может лопнуть и не покрывается Фондом гарантирования, потому что там в принципе деньги не могут уйти со счета.
То, что традиционные банки занимаются и инвестициями, и транзакциями — это исторический рудимент. В этом сейчас нет никакой необходимости.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Власть легализовала игорный бизнес: как теперь будут работать казино и букмекеры в Украине
Telegram
Viber